Неточные совпадения
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего красивого, широкого мальчика в синей курточке и длинных панталонах. Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился
дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно отвернулся от него. Мальчик
подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
Говорила она неохотно, как жена, которой скучно беседовать с мужем. В этот вечер она казалась старше лет на пять. Окутанная шалью, туго обтянувшей ее плечи, зябко скорчившись в кресле, она, чувствовал Клим, была где-то далеко от него. Но это не мешало ему думать, что вот девушка некрасива, чужда, а все-таки хочется
подойти к ней, положить голову на колени ей и еще раз испытать то необыкновенное, что он уже испытал однажды. В его памяти звучали слова Ромео и крик
дяди Хрисанфа...
— Решил! он решил!.. ах ты, распостылый! — крикнула матушка, вся дрожа от волнения, и, закусив губу,
подошла близко
к Федосу. — Ты спроси прежде, как
дядя с теткой решат… Он решил! Ступай с моих глаз долой, жди в девичьей, пока я надумаю, как с тобой поступить!
Не ускоряя шага,
дядя Петр
подходит к нам и, очень довольный, говорит...
—
Подходи, не бойся, — подталкивал ее осторожно в спину отец, стараясь подвести
к Егору. — Это мой брат, а твой
дядя. Поцелуй его.
К разговаривавшим
подошел казачок Тишка, приходившийся Никитичу племянником. Он страшно запыхался, потому что бежал из господского дома во весь дух, чтобы сообщить
дяде последние новости, но, увидев сидевшего на скамейке Самоварника, понял, что напрасно торопился.
Александр
подошел с бумагами
к столу и увидел, что
дядя читает письмо. Бумаги у него выпали из рук.
Оба раза вслед за попом являлась попадья, садилась и уголок, как страж некий, и молчала, скрестя руки на плоской груди, а иногда, встав,
подходила осторожно
к окошку и, прищурившись, смотрела во тьму.
Дядя, наблюдая за нею, смеялся и однажды сказал...
Дядя, бросив строгий взгляд на господина Бахчеева и как будто совсем не замечая Обноскина, бросившегося
к нему с рукопожатиями,
подошел к Татьяне Ивановне, все еще закрывавшейся ручками, и самым мягким голосом, с самым непритворным участием сказал ей...
Но
дядя не слушал: он
подошел к Настеньке и с благоговением взял ее за руку.
Подойди ко мне, безумец! — вскричала она, обращаясь
к дяде и хватая его за руку.
Дядя Ерошка
подошел к окну. — А дразнят меня, старика. Это ничего. Я люблю. Пускай радуются над
дядей, — сказал он с теми твердыми и певучими интонациями, с которыми говорят старые и почтенные люди. — Ты начальник армейских, что ли?
Дядя Ерошка поклонился образам, расправил бороду и,
подойдя к Оленину, подал ему свою черную толстую руку.
Было уже совсем темно, когда
дядя Ерошка и трое казаков с кордона, в бурках и с ружьями за плечами прошли вдоль по Тереку на место, назначенное для секрета. Назарка вовсе не хотел итти, но Лука крикнул на него, и они живо собрались. Пройдя молча несколько шагов, казаки свернули с канавы и по чуть заметной тропинке в камышах
подошли к Тереку. У берега лежало толстое черное бревно, выкинутое водой, и камыш вокруг бревна был свежо примят.
— Гей, казаки!
Дядю не убей, — послышался спокойный бас, и, раздвигая камыши,
дядя Ерошка вплоть
подошел к нему.
Прислонясь
к спинке кресла, на котором застал меня
дядя, я не сомневался, что у него в кармане непременно есть где-нибудь ветка омелы, что он коснется ею моей головы, и что я тотчас скинусь белым зайчиком и поскачу в это широкое поле с темными перелогами, в которых растлевается флером весны подернутый снег, а он скинется волком и пойдет меня гнать… Что шаг, то становится все страшнее и страшнее… И вот
дядя подошел именно прямо ко мне, взял меня за уши и сказал...
Выждав минуту, когда хозяйка
подойдет к нему (видно было по всему, что
дядя Аким никак не хотел сделать первого приступа), он тоскливо качнул головой и сказал голосом, в котором проглядывало явное намерение разжалобить старуху...
Много замечал Илья, но всё было нехорошее, скучное и толкало его в сторону от людей. Иногда впечатления, скопляясь в нём, вызывали настойчивое желание поговорить с кем-нибудь. Но говорить с
дядей не хотелось: после смерти Еремея между Ильёй и
дядей выросло что-то невидимое, но плотное и мешало мальчику
подходить к горбуну так свободно и близко, как раньше. А Яков ничего не мог объяснить ему, живя тоже в стороне ото всего, но на свой особый лад.
Он лёг спать не у себя в каморке, а в трактире, под столом, на котором Терентий мыл посуду. Горбун уложил племянничка, а сам начал вытирать столы. На стойке горела лампа, освещая бока пузатых чайников и бутылки в шкафу. В трактире было темно, в окна стучал мелкий дождь, толкался ветер… Терентий, похожий на огромного ежа, двигал столами и вздыхал. Когда он
подходил близко
к лампе, от него на пол ложилась густая тень, — Илье казалось, что это ползёт душа дедушки Еремея и шипит на
дядю...
— Слышишь, папа? — обернулась она
к отцу и,
подойдя близко, крикнула ему в ухо. — У господина Потапова есть
дядя Федотов.
Сусанна. Да, любезный дядюшка, дело серьезное, ах! очень для меня серьезное. (Встает и
подходит к зеркалу.) А что,
дядя, я могу нравиться?
Капочка
подходит к Устиньке, обнимается с ней и смотрит с презреньем на
дядю.
Ильич во мгновение ока перекатился два раза и спрятался в углу печи, так что распугал всех тараканов. Староста бросил ложку и побежал
к Илье. Дутлов медленно поставил фонарь, распоясался, пощелкивая языком, покачал головой и
подошел к Илье, который уж возился с старостой и дворником, не пускавшими его
к окну. Они поймали его за руки и держали, казалось, крепко; но как только Илья увидел
дядю с кушаком, силы его удесятерились, он вырвался и, закатив глаза, подступил с сжатыми кулаками
к Дутлову.
Пётр (увидел лицо
дяди, вздрогнул,
подошёл к нему и, посмотрев, торжественно говорит).
Дядя Яков — умер…
— Что эта болтушка вам рассказывает? — сказал
дядя,
подходя к разговаривающим. — Закусить не угодно ли?
— Идет наш мышиный жеребчик! — проворчал он однажды, когда
дядя подходил к флигелю.
Помертвев от священного ужаса, я
подошел к нему и, припоминая составленный матушкою церемониал, шаркнул перед ним ножкой, низко поклонился и потянулся
к ручке, но господин не дал мне поцеловать руку и объявил, что он не
дядя, а только дядин камердинер Петр.
Лесники один за другим вставали, обувались в просохшую за ночь у тепленки обувь, по очереди
подходили к рукомойнику и, подобно
дяде Онуфрию и Петряю, размазывали по лицу грязь и копоть… Потом кто пошел в загон
к лошадям, кто топоры стал на точиле вострить, кто ладить разодранную накануне одежду.
Медленным шагом
подошел к нему
дядя Елистрат и спервоначалу не признал Алексея.
И стали ее ублажать. Варвара Петровна первая
подошла к ней и поцеловала. Смутилась, оторопела бедная девушка. Еще немного дней прошло с той поры, как, угнетенная непосильной работой в доме названого
дяди, она с утра до ночи терпела попреки да побои ото всех домашних, а тут сама барыня, такая важная, такая знатная, целует и милует ее. А за Варварой Петровной и другие — Варенька, Марья Ивановна, Катенька ее целовали.
Подошла Пелагея
к у́глу коника, куда забился четвертый сынок, взяла его за ручонку и насильно подвела
к дяде. Дикий мальчуган упирался, насколько хватало у него силенки.
Сладились наконец.
Дядя Архип робко
подошел к казенке и, став в дверях, молвил сидевшему за лепортицей приказчику...
— Хочу сапог попросить; свои избил, — отвечал парень, вскидывая волосами и оправляя рукавицы за поясом. — Аль спит? А
дядя Хведор? — повторил он,
подходя к печи.
Левин как будто
подходит к чему-то очень большому и важному. Еще одно усилие, — и смычок коснется струн таинственной скрипки, и Левину откроется то, что знают Агафья Михайловна и сопящий носиком Петя,
дядя Ерошка и зверь.
Дядя поднялся с дивана и
подошел к нам.
А тетка Соломонида
подошла к окошку, смеется: «Знать говорит,
дядя Афанасий, твоему корню конец приходит!» А я вскочила с лавки, кричу: «Конец, да не для вас!
Ксения Яковлевна стояла бледная, опершись на руку преданной Домаши.
К ней, простившись с ее
дядей и братьями,
подошел сам Ермак Тимофеевич.
Антиповна вошла во вторую горницу и
подошла к Ксении Яковлевне, с которою уже, поздоровавшись, разговаривали
дядя и Ермак Тимофеевич.
— О, конечно… милости… ваша светлость, благодеяния вечно незабвенные… — сказал племянник, запинаясь и кланяясь; но, будто не понимая приказа
дяди, не
подошел к руке герцога.
Подходит к ней старший гость,
дядя ейный по матери, князь Чагадаев, сивый ус за ухо закинул, чеканным кавказского серебра поясом поигрывает.